Взгляд со стороны на Мухтара Аблязов. Истории.

Д.К.:

— Вместе с тем, чтобы рассказывать истории о том, как похищались деньги из БТА, мы решили встретиться с теми, кто был свидетелем, был знаком или знал, что на самом деле происходило на финансовом поле республики, какие главные герои на этом поле действовали.

Серикжан Мамбеталин сам в прошлом главный герой экономических процессов в стране, банковских процессов, и сейчас, как я понимаю, политически процессов.

Так, Серикжан, первый вопрос, чтобы было понятно, какое отношение к банковской сфере вы имели в принципе и откуда такие обширные знакомства?

С.М.:

— Добрый день, Денис! Я вообще начал работать со Всемирного банка, в Вашингтоне, в Алма-Ате, но с коммерческим банкингом я столкнулся позже — уже в 1997-98 году, когда меня пригласили возглавить именно финансовый блок Казпочты, и мы с Оразалы Ержановым, с нашей командой создавали Казпочту, которую она сегодня представляет. На сегодняшний день Казпочта — это единственный, можно сказать, банк второго уровня, в котором 100-процентное участие государства. И я очень не хотел бы, что его приватизировали и потом сделали то, что сделали с БТА, Казкомом и другими банками.

С 2002 года я работаю директором по развитию бизнеса в лондонской компании.

Д.К.:

— Так или иначе, вы были знакомы со всем топом, действующим сегодня, самыми высокопоставленными и чиновниками сегодняшними, и, соответственно, самыми известными бизнесменами того времени, и с теми, кто начинал…

С.М.:

— Если мы говорим о банковской системе, в принципе все это зарождалось в 90-х годах. Мы помним «Медеу-банк», который стал Казкоммерцбанком, помним БТА, который был создан в 97-м году. И я разговаривал с теми людьми, которые были у истоков, прежде всего, это Акежан Кажегельдин, который был премьер-министром, и который подписал распоряжение о создании банка ТуранАлем. ТуранАлем — это микс Внешэкономбанка, он назывался Алембанк, им управлял Берлин Кенжетаевич Иришев, и банка Туран под управлением Токтархан Кожагапанов, при Союзе это был Промышленный банк. Вот их объединили и выставили на приватизацию. Выиграла того, предложив лучшую цену, группа, в которую входили Мухтар Аблязов, Нурлан Смагулов, Ержан Татишев.

Д.К.:

— А вы реально читаете, что казахстанские банкиры были на самом деле чем-то уникальным, и вообще — были ли они банкирами на самом деле?

С.М.:

— Ретроспективно я уже стал понимать, что на самом деле здесь в принципе ранок не очень большой, и казахские банкиры использовали, конечно, доминантное положение именно инвестиционной привлекательности: всем хотелось сюда инвестировать, все понимали, что здесь очень большие природные ресурсы, под которые можно давать серьезное фондирование.

Если мы будем говорить по персоналиям, на тот момент самым сильным банкиров был, я думаю, Ержан Татишев.

Д.К.:

— Банкир или бизнесмен все-таки?

С.М.:

— Он, насколько я помню, заканчивал в Москве тимирязевскую сельхозакадемию. Но в банк БТА он пришел с должности уже вице-президента Казкоммерцбанка, то есть он уже пришел с необходимыми знаниями и с пониманием банковской системы.

Но вот эти последние назначения, когда люди приходят совершенно с улицы и становятся банкирами без профильного образования… Кстати, момент был когда, я четко помню, было прописано, что люди с судимостью не могут возглавлять банки второго уровня. Поэтому для меня, например, момент когда Мухтар Аблязов выходит из тюрьмы, и его назначают председателем правления, очень много вопросов вызывает. Понятно, что это политическое решение, но так не должно быть.

Д.К.:

— Получается, что Мухтар Аблязов это некий шест, некий стержень, я его называю стриптизерским шестом, который очень хорошо показывает, как все вокруг него вертелось все эти год, как наращивался банковский капитал, как подгонялись цифры, как создавались совершенно липовые, дутые отчеты, которые никто не проверял. Это говорит о том, что не просто профессионализма не было — не было желания понимать, что происходит. Потому что любой здравомыслящий человек должен был понимать, к чему это приводит. Как мы читаем потом показания, все боялись потерять работу, хотя работы было достаточно много.

С.М.:

— Здесь вопрос как к банкирам, так и к тем людям, которые занимались мониторингом…

Д.К.:

— Уже на дворе 2018 год, а мы из этой ямы не выбрались и выбираемся. И вот эти поглощения постоянные, эти перемены — я не вижу выхода из этой ситуации.

С.М.:

— На самом деле очень грустная картина на банковском поле. То, что происходит в банковском секторе, это на самом деле кризис, большая катастрофа.

На сегодняшний день объединили три банка — БТА, Халык и Казком. И на самом деле мы отдаем банковскую сферу тем же самым российским банкам. И это очень печально. На самом деле это вопрос и безопасности страны.

Д.К.:

— Давайте вернемся к истории, которую вы не раз описывали — таинственные события, которые происходили вокруг смерти Ержана Татишева и вокруг этого переломного момента в банковской системе. Который впоследствии привел катастрофической ошибке — вхождению государства в банковскую систему из-за того, что оно не готово было взять на себя социальные риски по банкротствам, и в конечном итоге мы пришли к тому, что банковская система по большому счету на грани смерти. Итак, вот этот момент? Для любого, кто задавался вопросом, кому выгодна его смерть, было понятно, что только одному человеку… Когда впервые были даны показания, что существовал заказ, а также были озвучены данные, что не было и не могло быть случайного выстрела, стало понятно, что наши опасения и наше понимание того, что происходило на тот момент в банковской системе, сложились в поверхностную картинку некоей театральной сценки. Но за театральной сценкой что-то и происходило… вы, как человек, который включен в систему и понимал, что там было, может быть, попробуете разобрать этот момент. Итак, смерть Татишева, что ей предшествовало?

С.М.:

— Не скажу, что с Ержаном мы были друзьями, но мы были знакомы. Более того, весь тогдашний топ-менеджмент я знал очень хорошо. И был такой момент, когда Ниязбек Габдуллин, Арсен Сапаров, Марат Заиров, Арман Дунаев, очень сильную команду собрал Ержан, так вот они меня позвали. Сказали: «У тебя есть опыт работы во Всемирном банке, языками владеешь, мы друзья, давай, может быть, подвигаемся вместе». У меня была буквально одна встреча с Ержаном Татишевым, мы пообщались, поговорили, я понял, что у него планы амбициозные. И через некоторое время я получил приглашение на Казпочту

К 2005 году БТА с этой командой стал реально банком номер один. И я уже в 2002 году был в Лондоне, работал, и в принципе я знал, что планируется серьезная экспансия, что уже ведутся разговоры о создании банка в Тбилиси, в Ереване, в Минске, в Москве. То есть у Ержана была такая стратегия экспансии. Которую потом почему-то начали приписывать Мухтару… Я потом общался со своими друзьями уже после смерти Ержана, и они мне рассказывали, что в самом начале 2005 года банк планировал выйти на IPO.

О смерти Ержана я услышал, когда был в Ашхабаде, мы проводили мероприятия на День Независимости. Я понимал, что на самом деле это катастрофа. Потому что он был реально локомотивом этой всей команды. Он был в хорошем смысле слова очень расчетливым банкиром и подобрал он команду действительно очень продвинутую.

Д.К.:

— Теперь давайте, чтобы нам всем было интересно, чуть-чуть назад вернемся. Когда они встретились, когда судьба свела Татишева и Аблязова?

С.М.:

— Насколько я знаю, это были три равноправных партнера: Мухтар Аблязов, Ержан Татищев и Нурлан Смагулов. У них просто был разный функционал, но по своим партнерским обязанностям, я так понимаю, они были равны. У Ержана было направление банкинг, потому что он пришел из Казкоммерцбанка, у Мухтара не было банковского опыта большого, и практически банкиром он стал уже после того, как его назначили председателем правления. Тогда он вел «Аралралтуз», у него была макаронная фабрика в Чимкенте, спичечная фабрика — то есть, те проекты, о которых на сегодняшний день нигде не слышно. А вот банк до № 1 в СНГ реально поднял Ержан Татишев. Нурлана Смагулова был проект Астана Моторс, который и сегодня работает, была продкорпорация, тоже очень серьезная компания. Поэтому когда говорят, вот, мол, тот младший партнер, тот — старший… Возможно, по возрасту они были младше, чем Мухтар, но я не думаю, что между собой у них было что-то типа — я младше, ты старше…

Мухтар к моменту смерти Ержана уже работал в Москве, там у него на набережной Шевченко у него офис. Я там был, мы там встречались, общались, разговаривали. Надо сказать, что с Мухтаром у нас всегда были нормальные отношения — дружеские и даже семейные, можно сказать. Когда я приехал в 2002 году в Лондон, мне компания сняла квартиру в очень хорошем комплексе, и приехал его помощник. В то время Мухтар сидел в тюрьме, и он говорит: «Мы бы хотели перевести семью Мухтара в Лондон, у вас закрытый комплекс, с охраной, спортзалом, бассейном, очень хорошее место…» В общем, так получилось, что в Лондоне мы жили в одном подъезде. Я не скажу, что мы ходили друг к другу в гости, но по-соседски всегда здоровались. И его сын ходил в одну школу с моей дочерью. Поэтому здесь вопрос в том, что, после того, как он вышел, он больше времени проводил в Москве.

Д.К.:

— Хорошо, он уехал в Москву, после того, как его выпустили. Но он же сразу занялся очень большим бизнесом, хотя объявлялось, что у него нет денег. И немногие люди знают, откуда эти деньги у него появились.

С.М.:

— Насколько я знаю, после выхода из тюрьмы он требовал свою долю. Ержан ему апеллировал тем, что банк идет на IPO, и ему проще не разрывать доли, а заплатить Мухтару. Что он в принципе и сделал. Я точно не знаю сумму, это вы можете выяснить у ребят, которые там работали в то время. Полагаю, от ста до трехсот миллионов. И весь парадокс в том, что к моменту назначения Мухтара председателем правления, он не был акционером банка. Потому что Ержан заплатил ему деньги за его акции. Именно на эти деньги в Москве он снял шикарный офис, начал инвестировать в проекты, и купил он на самом деле неплохие проекты. Но вопрос в том, что финансировал он эти проекты из тех денег, которые ему заплатили за его акции.

Д.К.:

— То есть, как я понимаю, это было по большому счету джентльменское соглашение? Нигде не было указано, что у кого-то была доля, это был договор трех друзей по сути?

С.М.:

— Абсолютно! И когда говорят, что БТА стал в 2008-м № 1… На самом деле, он стал первым уже в 2003 году к моменту смерти Ержана Татишева. И вопрос о том, кому это выгодно, понятно, что он всегда будет всплывать. Но я так сказал бы: если мы смотрим, кому это выгодно, то сегодня можем провести цепочку, которая закончилась событиями прошлой недели, когда БТА через поглощение Казкома слился с Халык банком.

Д.К.:

— Это очень сложная схема…

С.М.:

— Возможно. Но на тот момент у меня самый большой вопрос — почему его поставили? Человек, который не имеет там акций, который заявлял о своих политических амбициях и выступил против Рахата Алиева с ДВК… Сегодня я понимаю, что человеком, который поставил его председателем правления, был единственный человек. Мы его все знаем…

Продолжение следует.