«Если завтра война?» Встреча с Айбеком Барысовым, акционером «Казахстан Парамаунт Инжиниринг»

— Айбек, мы с Вами встречаемся в третий раз. С каждой нашей встречей ситуация в стране меняется. Более кризисная ситуация в экономике, более серьезное положение с государственным заказом. Оборонно-промышленный комплекс, который вы представляете своим предприятием, особо чувствителен к переменам такого рода в государстве. Хотелось бы узнать статус на сегодняшний день. Что происходит на вашем предприятии и в отрасли в целом, понять что же все-таки произошло с государственным заказом и как продвигается ваше производство? Вообще какой статус этого всего?

— Добрый день! Да, в третий раз встречаемся. Ну по большому счёту ничего не изменилось, наверное стало только хуже. Мы упустили время, самое ценное. Но мы пришли к пониманию, и наконец-то нашу давнюю идею создания ассоциации предприятий оборонно-промышленного комплекса мы реализовали. Мы зарегистрировались официально, Устав, учредительный договор, всё. Три компании в этом участвовали. Мы решили создать ассоциацию скажем прямо для лоббирования интересов нашей отрасли. Потому что, как вы видите и я рассказывал прошлый раз, что лоббирование иностранных ВПК идет у нас на высшем уровне.

— Кстати, о лоббировании. Мы встречались с вами летом и за это время произошла масса событий. Даже неожиданное интервью Министра обороны который долго рассуждал на тему государственного оборонного заказа. При этом прокомментировав в начале, что в духе советских классиков, «не читал, но осуждаю» интервью которое мы с вами записали в Алматы. Что происходит? Каков статус самого важного для вас вопроса- это государственного заказа вашей продукции на фоне которой мы снимаем сейчас?

— Раз уж вы затронули интервью, так скажем, комментарии Министра обороны, наверно после моего интервью… Да, я смотрел в отличии от Министра. Он сказал что кто-то ему докладывал, что что-то такое было… Я так понял, он не смотрел его. Я считаю что это очень плохо. Когда мы думаем и Президент говорит и всё правительство, что это слышащее государство, а министр не посмотрел это интервью. Я считаю, что это интервью и скажем так это весь этот диалог был не от меня по большому счёту. Да я собственник, но не я один участник всего этого процесса. А это тысяча людей! Поэтому довольно странно это слышать от Министра. Можно даже приехать посмотреть завод, не то чтобы даже посмотреть мое интервью. Ладно впрочем это его личное дело. Он там привёл кстати говоря очень хорошую аналогию со школой. Представим что Министерство обороны — это школа, он директор школы и он решает, что покупать. Я так понял он сказал про нас что это мы — это дорогостоящие телевизоры с Wi-Fi и когда течёт крыша, текут батареи надо варить, срочно менять. Так вот в данном случае мы как раз таки являемся крышей, которую надо чинить, батареями, которые в сезонный период перед зимой надо просмотреть, где-то заменить срочно, ремонтировать. Тем более как показали события в Нагорном Карабахе, а там были использованы машины нашего партнера, которые сейчас производятся только здесь, в Южной Африке это уже не работает. Интернет облетели кадры, когда по-моему на фугас нарвалась одна машина Мародер — это предшественник Арлана, вот он за вами стоит. Арлан сейчас — лучшая версия этого Мародера и Матадор, эта машина тоже есть в нашей линейке. В том видео все остались живы, перепуганные солдаты конечно, вы же представляете, противотанковая мина, только колеса оторвало. И даже есть кадры как забирали эту машину. То есть сейчас эти события реально показывают, что мы в конце концов достойны внимания правительства, нашего заказчика.

Ничего с тех пор не поменялось. Да, Министерство обороны создало потребность, но почему-то на последнем бюджетном комитете зарезали эту тему. Мы написали ещё письмо премьер-министру, вчера по-моему отправили. Мы очень надеемся что Аскар Узакбаевич услышит, поможет. В прошлый раз, кстати, когда такая же ситуация с прошлым министром была, тогда Аскар Узакбаевич, по моему вице-премьером был, он очень оперативно решил вопрос. В этот раз мы тоже надеемся на это очень сильно. Потому что много говорится о создании новых рабочих мест. Это очень хорошо, это круто. Как бизнесмен, человек, который создавал, создаю и, надеюсь, буду создавать рабочие места, я понимаю, что это очень крутая вещь, когда ты создаёшь очень много рабочих мест. Это наверное самое главное, что должно быть сейчас приоритетом. Но при этом надо не забывать сохранить рабочие места, которые сейчас уже есть. Очень компетентное конкретное предприятие. Вы хорошо знаете, смотрели и КБ, и весь процесс производства. Поэтому никуда ещё не сдвинулось, мы работаем. Почему мы создали эту ассоциацию? Мы не хотим работать коротко, вот мы чуть-чуть пошумели и получили контракт. Нет мы про долгосрочный план конкретного отстаивания интересов нашей отрасли. Мы кстати говоря являемся ассоциацией очень узкопрофильной, конкретно отстаиваем интересы только нашей отрасли — оборонно-промышленного комплекса.

— Сколько частников в этой отрасли в государстве?

— Частников не так уж и много, я думаю, может быть 7-8.

— А поддержат ли вас те, кто не является частниками, а например являются акционерами «Казахстан Инжиниринг», подотчётными и подконтрольными.

— Я думаю что да. Я встречался с руководством «Казахстан Инжиниринг». Они полностью поддерживают эту идею потому что надо понимать что в этой ситуации мы будем больше полезны.

— Вы все в одной лодке, по сути.

— Конечно, в одной лодке. Утонем мы — утонут они, утонут они, соответственно, и мы. Но и надо понимать, что это действительно очень важная отрасль, это безопасность страны. Мы поняли, в каком состоянии наша медицина, когда произошла эта пандемия. Только сейчас мы поняли, что все оказывается не так как мы думали.

— Только не надо говорить, что нам нужен военный конфликт, чтобы осознать…

— Вот я и боюсь. Не дай Бог война. Тогда мы поймем, чего мы стоим. Мы не зря кричим. Я на самом деле кричу не только об инвестициях хотя это очень важно. Это мои личные обязательства перед банком, перед партнерами, инвесторами. Это рабочие места, которые мы никогда не создадим. По большому счёту мы сейчас возвращаемся в девяностые после развала Советского Союза, когда мы не сохранили большинство предприятий.

— При том, например, нашим коллегам из России это удалось — сохранить рабочие места. Да на бартере люди работали, долгое время не видели зарплаты. Да, но они сохранили самые важные предприятия. Вот например вагоностроительный Екатеринбургский завод, Гранит российский.

— Да, надо отдать должное России что у них очень мощный ВПК. Но это только потому что государство очень сильно поддерживает, понимая важность этой отрасли в безопасности страны. Самое главное — это же безопасность.

— Вы очень хорошо сказали про сохранение рабочих мест. Это важная история.

— Я буквально вчера об этом думал, что у нас очень красиво всё это преподносится. Открываются заводы, перерезаются ленточки. Все очень красиво. Каждый раз мы слышим, что будут созданы столько-то тысяч мест или миллионов к такой-то дате. Слушайте если правительство вообще, чиновники у нас умеют красиво открывать заводы, надо уметь и закрывать в таком случае. Потому что это большая ответственность. Почему об этом должен думать только я собственник? Ну тогда, пожалуйста, если не дай Бог, конечно, мы на самом деле вот уже на исходе. Вот мы письмо премьер-министру написали, если сейчас вопрос в срочном порядке не решится мы этот завод закроем к концу месяца.

— Тогда мы пригласим Премьер-министра на официальное закрытие завода.

— Довольно смело, но я считаю что да, думаю в первую очередь надо пригласить Министра обороны, министра Атамкулова. Ну и премьер-министра, если у него время будет приехать, объяснить этим людям, всем нам, почему мы не нужны. Любой мой коллега, бизнесмен-производственник, увидев всё это, он просто скажет, что так не бывает. Если бы это всё происходило не со мной, я бы никогда не поверил я бы подумал наверняка — он что-то там не так сделал. Ну ошибся человек. Нет. Вот здесь степь была. Я вчера просматривал фотографии 2014 года, а в 2015 году мы открыли завод. Слушайте, у нас не было никаких инвестиционных обязательств перед государством, мы всё сделали, мы построили, ни копейки государственных денег не брали, никаких субсидий.

— При этом под гарантированный, по сути, как вам казалось, госзаказ. Потому что Министр обороны в своих комментариях говорит, что подписан между вами и Министерством обороны меморандум, а традиционно в нашей стране меморандум вообще ничего не значит.

— К сожалению, у нас в стране меморандум, когда нужно, оказывается не обязателен и юридической силы не имеет. Это действительно так. Но когда говорят о потребности, как профессионалу, как производителю, именно в этой отрасли мне становится смешно. Все, что вы видите — мы производим. В том конце заходит лист бронестали, а вот здесь машины стоят. Это не сборка, это производство. Так не мне ли знать, мы знаем точное количество, как люди имеющие доступ к этой информации, сколько стоит на вооружении старой техники. Именно колесной. Поверьте мне, речь идет не о сотне. Так вот, когда говорят о потребности, мне просто становится чуть-чуть неудобно за источник информации. Надо менять всё. У нас на вооружении стоят машины шестидесятых годов. Я не знаю, сколько из них заведётся, сколько доедет. Я уже не говорю о целях, которые должны быть достигнуты с их помощью.

— Т.е. вы сейчас в большей степени говорите о долгосрочном планировании, особенно в обороне?

— Да. Вообще, когда мы советовались с коллегами, у нас по большому счёту самый важный вопрос — это долгосрочное планирование. Ну хотя бы на 5 лет. Ну наверняка не надо быть великим бизнесменом, чтобы понимать, что если ты знаешь, что в течение пяти лет у тебя будут так называемые оффтэйк контракты, если государство говорит, мы же не говорим государству — дайте деньги сейчас, пусть хотя бы контракт заключат. Но они, оказывается, не могут заключить для этого на счету должны лежать деньги. Абсурд какой-то, потому что деньги все у государства. Если мне завтра скажут — вот эту машину будем покупать в течение 5 лет столько-то у нас уже локализация более 70% и я наверняка еще несколько процентов долакализую. Потому что некоторые вещи я ещё покупаю. Возможно, здесь мы рядом поставим завод. У нас есть земля 4 га. Например, диски будем выпускать, я не знаю что.

— На гражданскую промышленность?

— Да и гражданского, двойного назначения.

— Но планирование вообще для бизнеса? Особенно, который связан с государственным заказом, а известно, что госзаказ для любого крупного бизнеса во всем мире и в США и в Англии является базовым для роста. Для примера можно привести два крупных производителя, авиа как вариант — это BAISystem Великобритании и Боинг в Соединенных Штатах. Боинг может не производить гражданскую технику, Они даже не пострадали от того что у них два Макса упало, они продолжают зарабатывать огромные деньги на поставках на ВПК. И они способны выстраивать дифференцированный бизнес.

— Да, абсолютно. Много говорят конверсии. Вот почему бы вам не выпускать кастрюли или ещё что-то? Но, как я уже говорил, мы можем либо качественные кастрюли выпускать, либо качественные машины. Резких таких переходов нет. Но планирование на 5 лет, лучше, конечно, и на более длительный период, давало бы нам возможность посмотреть сверху на всё это и понять, что можно реально развивать. Это не обязательно должен быть я, это может быть любой предприниматель…

— Который хочет с вами сотрудничать.

— Да, конечно.

— Вот даже те же фары собирать для завода — это будет не плохо.

— В прошлый раз я показывал, мы электрику сами собираем.

— Следующий вопрос. Он поднимается не в первый раз. Два военных министра приезжали за последнее время в Казахстан — это министр обороны Турции и министр обороны России. Это не случайно. Мы знаем о горячем конфликте на Кавказе, о котором мы только что говорили. Мы говорим о противостоянии Востока и Запада, все более активно переходящем в горячую стадию. При этом, насколько я понимаю, вас не приглашали, как производителей техники, хотя бы в качестве развлечения для этих министров.

— Ну наверное там вопросы острее были, важнее…

— А что может быть важнее покупки военного оборудования?

— Ну, к сожалению, не у нас. Я уверен, что и министр обороны России и министр обороны Турции наверняка обсуждали вопросы военного сотрудничества. А именно — они лоббировали свой ВПК. Это нормально. Я был бы рад, если бы наш Министр лоббировал бы нас, наш президент. Нас традиционно не приглашают на такие встречи.

— А почему бы сюда было не привести Шойгу на этот завод и не показать, что вот ребята вы хотите нам продавать ваши С-400, на которые уходят сотни миллиардов тенге. Но почему вам не поддержать наше производство и не купить у нас по принципу взаимозачета условно 5-6 танков для какой-нибудь небольшой части передовой в Калининграде.

— Вот вы прямо на больной мозоль наступили. Россия никогда в жизни не купит ни одну машину. Это просто вопрос принципа. Они в этом правы. У них есть несколько предприятий, производящих аналогичную технику. Я не буду говорить про качество машин. Но они никогда не купят, они будут свое развивать. Они в этом отношении молодцы.

— Так почему же патернализма и здорового экономического национализма нет у нас?

— Если мы сохраним такую же тенденцию, сейчас мы по большому счёту являемся очевидцами можно так громко сказать, геноцида национального производства завязанного на государство, Мы его просто не переживем. Всё забывается, конечно, но наверняка будет интересно услышать мнение людей, которые сейчас принимают решение, лет через 5. А как произошло, как судьбы этих людей, что с ними вообще? Ладно, этот Барысов бизнесмен что-нибудь придумает. А эти люди? Это только представители этого цеха. А вообще тысячи людей, задействованных в системе, как же наши планы в дальнейшем?

— А что говорят ваши коллеги? Те, кто вступили в ассоциацию или готовятся вступить. Схожи ли их проблемы с вашими?

— Абсолютно схожие проблемы. Просто я сейчас заранее не хочу говорить точно по заводам, но в общем проблемы одни и те же и скажем так — глобальные. Они все как участники рынка понимают, что эти вопросы надо было решать не сегодня, не завтра, а ещё позавчера, поза-позавчера. Представляете? Они, ну скажем так, в некоем отчаянии.

— Т.е. получается, вы долгое время доверяли государству в согласовании стратегических инициатив в области оборонной промышленности?

— Мы думали да, им виднее. Ну вообще на самом деле, любой чиновник такого уровня как Министр, скажем у него должно быть государственное мышление. Что такое государственное мышление? Он должен думать как хорошо для государства. Кто больше будет платить налоги. Чтобы эти налоги платить, надо же работать, а не просто сказать у нас эпидемия, денег нет. Как хотите, так и вертитесь. Вся суть этого вопроса заплатить там 100 тенге и вернуть в виде налогов и зарплат и всего прочего 70 тенге. То есть не надо думать что вы платите мне 100 тенге. Нет вы платите всего лишь 30, но при этом сохраняется столько рабочих мест, вы даете нам перспективу работать. Вопрос в этом. Но вот какое-то антигосударственное мышление логика такая…

— А статус госзаказа сейчас на каком уровне? Я так понимаю, что они хотят сократить вообще все кроме закупа техники. Потому что я так понимаю под закуп противоракетной обороны противовоздушной обороны и на закупку иностранной техники были выделены деньги. Но всё, что производится в Казахстане, будет блокировано.

— Я думаю, что да. Потому что, я так понимаю, руководство страны думает — стерпят, то есть мы. А вот был бы я гражданином, инвестором из другой страны, россиянин или европеец, я не думаю, что со мной так бы обходились. Я думаю, меня бы точно выслушали. Но что же мы говорим только о себе и о себе. Давайте про ассоциацию. Мы решительно настроены, мы говорим, что мы профессионалы своего дела. Раз уж государство не совсем понимает, как нас поддерживать, давайте мы предложим, как нас можно поддержать.

— Т.е. писать доктрину развития оборонной промышленности?

— Доктрина это громко сказано, но мы постараемся это сделать. Мы по крайней мере очень четко сформулируем, как возможно перевооружить армию и развить реально хороший ВПК. Потому что многие там наверху скептически относятся, они думают, что мы же маленькая страна. Здесь Китай, здесь Россия. Ну что мы? Ну если так думать, тогда я не знаю просто надо всем объявить…

— Вопрос очень простой. Вот техника есть потребность армии. При правильном развитии вы можете производить и гусеничную технику, и танки. Без разницы, что производить потому что предприятие подвижное.

— И самое главное КБ. Я думаю у нас самое лучшее, самое компетентное КБ, наверное, на всем постсоветском пространстве среди новых предприятий. Вы видели да?

— Да, конечно. Получается та же самая история. Может быть производить самим автоматы производить какие-то вещи, которые достаточно быстро разворачиваются и для которых нужны не такие серьёзные технологии как для ПВО или авиации, это действительно все сложно. Но всё что не ПВО, всё что не летает не взлетает, мы же можем производить? Сапоги в конце концов собственные, форму.

— Да вот по поводу лёгкой промышленности. Они еще не вошли в состав ассоциации, мы писали письма. Я знаю у них там тоже было какое-то недопонимание, не знаю решили они или нет.

— Продукты питания…

— Продукты питания — мы готовы всем этим заняться. Условно говоря так: если бы мне сказали пять лет будут покупаться вот эти продукты. Всё завод этот настроен, он будет работать и без меня. Тогда я начну думать, что ещё можно качественнее сделать.

— Но в России, насколько я помню, оборонный заказ — 25 лет. Они рассматривают вот такую перспективу.

— Они, кстати, в какой-то момент даже ужимали эти 25-летние объёмы в связи с кризисом… Ну и поводу гусеничной техники. Мы готовы. У нас есть интерес приобретения Семипалатинского танкового завода, мы сейчас рассматриваем, как это сделать. Да у нас есть интерес и у нас есть компетенция. Мы можем четко все это сделать. Вот сейчас идёт приватизация предприятий государственного оборонно-промышленного комплекса. Надо четко понимать, что это не просто отрасль, не просто то что можно приватизировать. Надо понимать, что мы казахстанцы и государство должны быть уверены, что за теми людьми не стоят иностранцы. Т. е. ВПК по большей части должен контролироваться казахстанцами, казахами, которые живут здесь. Их семьи здесь, паспорта у них синие. Это очень важно. Мы как ассоциация все эти варианты рассматриваем.

— Вообще пути решения разные, о них можно говорить много. Как увеличение горизонта планирования, так и то, что Вы говорите об определении гражданственности в государственном заказе, что является принципиальным. А какие ещё вы видите слабые места? Что вы будете рекомендовать правительству? Ведь в любом случае ассоциация будет выходить с неким программным документом, потому что иначе нет смысла её создания.

— Конечно, мы сейчас работаем как раз над этим. Это будет более четкий документ. Так как я уже сказал, что мы ассоциация профессионалов и у нас не может быть на повестке дня целая стопка из пунктов, которые мы должны добиться. Я вам даже зачитаю, есть конкретные задачи которые мы ставим. Мы хотим, чтобы приняли необходимые изменения текущего законодательства. Изменение правил в гособоронзаказе.

— Давайте сразу по пунктам я буду задавать вопросы потому что я ознакомился с предложением. Изменение правил это что? Это изменение выстраивания доктрины государственного заказа, это увеличение сроков? Что вы вкладываете в это понимание?

— Это все. И доктрины, и увеличение сроков. И сейчас, кстати говоря, ведется активная работа Министерства обороны по-моему. Они хотят внести поправки в законодательство гособоронзаказов в нормативно-правовую базу. Кстати говоря, конкретно не в пользу отечественных производителей.

— То есть вы будете лоббировать отмену этих поправок?

— Да мы сами будем даже вносить предложение инициирования пересмотра военной доктрины, а на её основе планов перевооружения и возможность заключения гособоронзаказа сроком до 10 лет.

— Я так понимаю, что вы как производитель, погруженный в оборонзаказ, чётко понимаете, что ничего сложного создать план перевооружения армии нет. Как был создан в своё время в той же Российской Федерации или в Турции. Или в США действует план перевооружения, он достаточно длинный, на который ориентируются американские производители. Почему до сих пор Министерство обороны даже не ставит перед собой задачу сформировать вполне четкий понятный документ, по которому вы можете ориентироваться.

— Этот документ разрабатывался, он даже был на финальной стадии, но в какой-то момент какой-то министр, я не помню какой уже, поменял слово план на концепцию. Ну вы знаете, чем отличается концепция от плана?

— Как договор и намерение?

— Да. И каждый министр может менять эту концепцию. Должен быть четкий план, четко написанный. И не важно, кто будет следующим министром. Неважно, будет ли Айбек акционером здесь. Всё это должно работать. Если, конечно, коренным образом не меняется, стратегия к примеру новый вид войн, где условно говоря беспилотники сильно задействованы. Конечно, там где-то какие-то корректировки должны вестись. Но в общем, это должен быть четкий план. По большому счёту это гарантия развития этой отрасли, а не просто закупа этого всего.

— Но кроме госзаказа, о котором можно долго спорить с государством, есть ещё одна проблема. Взаимодействие между предпринимателями даже государственного происхождения и самим Министерством обороны. Я говорю о конфликте, который разгорелся в Петропавловске на заводе имени Кирова. Вы наверное о нем слышали. Я так понимаю, что институт военных представителей, которые осуществляет надзор и контроль за деятельностью военно-промышленных предприятий, осуществляющих поставку для государства сейчас кардинально меняется. Там начинается диктатура, государства над предприятиями оборонной промышленности.

— Да, институт военных представителей присутствует на каждом заводе, связанном с гособоронзаказом, неважно это частное предприятие или государственное. По идее, на каждом предприятии 2 военного представителя. Это один по качеству второй — экономист. Я считаю, что нелогично, когда экономист сидит и считает, какой ты туалетной бумагой пользуешься. По качеству я считаю что да, военпред должен быть.

— Должна быть просто приёмка, почему он должен вмешиваться в производственные процессы?

— Это же военное производство. Но вот ты покупаешь товар, ты же согласен со мной. Зачем тебе лезть, если ты купишь например мыло. Тогда езжай на этот завод, который производит мыло, и спрашивай, почему я купил это мыло за столько-то тенге. Ты же так не будешь делать?

— Тогда наверное наши военные представители должны находиться и там, где производят военные комплексы в России, которые мы закупаем?

— Именно. Но это закручивание гаек. Сейчас ещё по-моему хотят эти изменения внести и еще усилить этот институт. Мы, конечно же, против, это один из пунктов, который мы хотим обсудить.

— Почему я акцентирую вопрос на этих военных представителях? Это показательный же кейс. То есть Министерство обороны с одной стороны не готово закупать, а с другой стороны парализует деятельность предприятия вмешиваясь в производственные процессы. По сути, Минобороны должно просто иметь институт приёмки государственного заказа без вмешательства в производственные процессы.

— Это, если исходить из логики, из нормального предпринимательского мышления. Если нет то в таком виде мы работаем, существуем. Мы вынуждены. Мы решительно намерены это изменить.

— По новым правилам, я так понимаю, они будут вмешиваться во все процессы заводов.

— Да. То есть условно говоря, если мы сейчас будем производить кастрюли, они будут лезь и в кастрюли, потому что он уже присутствует на этом заводе. И мало того, он еще должен будет проверять и утверждать наших поставщиков. Ну хорошо, пусть полетит в Швецию и проверяет нашу сталь.

— А за чей счет он полетит?

— Я не знаю за чей счет, наверняка не за государственный. Надо будет поехать и проверить эту сталь. Представляете, что шведы скажут? «Вы нормальные? Вообще весь мир у нас покупает». Ну то есть на самом деле мне иногда кажется, что надо занять себя чем-то и что-то там они делают.

— Т.е. они просто развлекаются?

— А на самом деле они просто вредят. Конкретно вредят. Это абсолютно неправильно. Я готов кстати в любом месте, не важно, перед правительством, перед депутатами, перед президентом, перед Елбасы объяснить, почему я прав и почему они не правы. Мне нужен просто карандаш и листок бумаги.

— Создание ассоциации это очень сильный шаг, это политический шаг. По сути это впервые, когда государствозависимая отрасль, у нас их не так много, в которой имеет именно важность заказчик в лице Государства, начинает отстаивать свои интересы. Правильно я понимаю, что мы находимся на переломном этапе построения экономики страны в целом или что-то не так в процессах государства, которые вы считаете нужно отладить?

— По большому счёту политически я не совсем согласен. Потому что у нас нет политических амбиций. У нас конкретно профессиональный интерес. И конкретно на нашей отрасли мы хотим показать объяснить людям, которые скорее всего не всю жизнь в этой системе работали, как можно сделать хорошо и им и нам. Чтобы люди получали зарплаты вовремя, выплачивали кредиты, становились компетентнее, умнее, повышали квалификацию. И вообще, мы реально можем создавать рабочие места, потому что мы знаем, как это делается. Ни это ли первоочередная задача государства?

— А сколько вы предполагаете будет участников, а вашей ассоциации.

— Я думаю, около 30 компаний. Это почти все казахстанские компании, которые имеют отношение к гособоронзаказу. Сейчас, по-моему, уже около десяти нам дали ответ. Остальные должны с руководством согласовать, кто-то с акционерами. Я думаю да, устно со всеми договоренность у нас есть. У нас одни и те же задачи, как я сказал, и одни и те же проблемы. Проблемы, которые мы должны решать. Потому что мы это давно понимали, а сейчас все понимают, что смерть одного равна смерти всем. Я имею ввиду всей отрасли. Иногда я не совсем понимаю, потому что я никогда не работал в госструктурах, просто возмутительно слушать какие-то вещи.

— Вы знаете существует в современной науке маркетологии, которую преподают начинающим, такое поверье, что если у тебя есть что сказать, тебе достаточно 1 минуты, для того чтобы убедить инвестора или своего собеседника в своей правоте. То что вы сказали про карандаш. Давайте представим что у вас есть 1 минута в рамках которой вы должны объяснить главе государства или своим партнерам по бизнесу почему важно создание ассоциации и какие задачи которые ставит перед собой ассоциация позволит их решить в государственном масштабе. Изменить структуру государственную либо изменить подход государственный. Что за эту минуту нужно сказать президенту или кому-то ещё чтобы объяснить цель создания ассоциации?

— Тогда бы я взял просто карандаш листок бумаги и написал бы три столбика. Первый столбик это наш ВПК. Второй столбик 2 иностранных ВПК, вы знаете какие. У них эта работа ведется, уже давно, возможно она просто никак не называется лоббизм. И у нас контракт перспектива до 10 лет. Этот вопрос долгосрочный просто закрыл бы все вопросы по влиянию иностранных ВПК. Если бы мне сказали вот на 10 лет ваша ассоциация не только я там же 30 компаний. Вот вам контракты оффтэйки вперёд. Да мы бы здесь землю грызли бы, мы бы сами всё сделали. Я бы привлек инвесторов, никаких проблем.

— Какова сумма? Завершая мы должны понимать о каких деньгах государственного заказа в принципе может быть идти речь. Те, которые сегодня уходят за пределы страны и те, которые могут оставаться здесь. Мы конечно понимаем, что с противоракетными и ещё с чем-то, что летает, мы неконкурентоспособны, но всё, что ходит по земле, плавает, всё, что носит, всё, что ест армия — это огромные деньги. О какой сумме может идти речь?

— Про суммы я говорить не могу. Я не уполномочен в таких вещах. Я думаю это может быть даже в открытом доступе есть. Но то что Елбасы в 2016 году на КАДЕКСе сказал у нас задача чтобы 80% гособоронзаказа производилось в Казахстане, этого достаточно. Я так понимаю он сказал это, потому что понимал, что всё-таки 20% мы не можем производить. К примеру, истребители, всю авиацию, ПВО, все, что летает. Даже если сможем, то это не сейчас. А всё остальное должно производиться здесь. Он наверняка примерно понимал почему надо 20% оставлять, чтобы всё-таки завозилось. Произвести это нереально. Так вот, я вам скажу сейчас наверное на отечественное ВПК тратится 20%. 80% процентов платится. Причем по внешним обязательствам ничего не остановилось. Это сотни миллиардов тенге. Когда ты смотришь такие статьи расходов и смотришь наши расходы наших коллег-членов ассоциации. О каких суммах идет речь. Даже сейчас стоял вопрос, я попросил Министерство МИИР, замминистра, дайте хотя бы просто контракт. Министерство обороны сформулировало потребность в 17 машинах, но денег оказалось нет в МИИРе. Они не могут заключить контракт, если денег нет. Мы им говорим, просто дайте контракт, с банком я сам пойду договорюсь и мы просуществуем до весны. Но они оказывается не могут заключить контракт. А это не такие уж и большие деньги, скажем, по сравнению с тем что тратится в гособоронзаказе.

— Но в любом случае я вас поздравляю с открытием ассоциации, потому что это важный шаг. И я хочу подчеркнуть с точки зрения экономики и с точки зрения национальной политики — это взросление бизнеса, настоящее, прогрессивное взросление, когда он готов на уровне власти отстаивать собственные интересы и объяснять свою важность и нужность. И хочу подчеркнуть, что действительно война изменилось, а наша армия к сожалению остается в шестидесятых годах. Наша армия потенциал развития промышленности на ближайшие 25-30 лет для того чтобы её переоборудовать, для того чтобы она следовала всем основным трендам и основам, всем прогрессивным технологическими изобретениям. Мы говорим и об авиации, и о роботизации армии, и о дронах. Мы говорим обо всём, что делает современную войну, к которой любое современное государство должно быть готово. И оборона, и предприятия которые в этом задействованы, это не только танки, не только люди, это ещё и будущее. Будущее, которое выстраивается, создаётся руками этих самых людей. Всем спасибо большое что были с нами. Ещё раз поздравляю с открытием ассоциации.

— Спасибо!

— Встретимся, надеюсь, уже при более благоприятных обстоятельствах.

— Да. Думаю мы еще более детально распишем план развития пункты, задачи, поставленные перед ассоциацией, чтобы было более понятно. Но, я думаю, этому надо будет посвятить отдельную встречу. Спасибо Денис! Рад был Вас видеть!